Девятая симфония Антонина Дворжака

[AUDIOMAN]

Масштаб наследия чешского композитора Антонина Дворжака (1841–1904) поражает. Он писал практически во всех существовавших в его время жанрах, и в каждом создал выдающиеся образцы. Ему принадлежат десять опер, девять симфоний, множество разнообразной камерно-инструментальной и вокальной музыки. О чем повествует музыка Дворжака? Пожалуй, в первую очередь — о человечности. Его творчество — это творчество художника-гуманиста, для которого высшее счастье — это гармония человека с природой, с Богом и самим собой.
Важным чувством, оказавшим значительное влияние на эмоциональный строй музыки Дворжака, является любовь композитора к своей Родине. Три года, проведенные на чужбине — в Америке — тяжело дались композитору, который, хотя и приобрел ценные впечатления (в том числе и музыкальные), сильно тосковал по родной Чехии. Известно, что Дворжак очень любил бывать на природе — её красота и гармоничность явились для композитора прекрасным земным проявлением божественного начала. Любовь к природе, особенно к родным чешским просторам также слышна в дворжаковской музыке.

Пожалуй, самое удивительное качество Дворжака — его поразительная чуткость ко всем культурным явлениям, открытость и внимание к локальному колориту не только своей страны, но и иных, экзотических для него регионов. Дворжак не только чутко слышит особенности американской музыки, но и органично вплетает её интонации в свой стиль. Дворжаку удавалось вводить в свои партитуры национальные элементы музыки совершено разных народов, сохраняя при этом свой авторский язык.

Особенно показателен в этом отношении Американский период творчества (1892–1895), в который в музыкальном языке композитора произошли серьезные изменения. Сочинения, написанные композитором в это время, впитали в себя множество экзотических для уроженца Европы элементов. В основном это элементы негритянского и индейского фольклора. Дворжак претворяет в своей музыке ритмические и интонационные особенности американской музыки, не оставляя без внимания и жанры — например, негритянские спиричуэлы. Сочетание острых синкопированных ритмов с мягкими гармоническими оборотами воссоздает неповторимую атмосферу народной американской музыки.

Антонин ДворжакПервое знакомство композитора с искусством этого континента состоялось ещё на родине — известно, что он читал «Песнь о Гайавате» Лонгфелло в чешском переводе. Впоследствии, окунувшись в культуру, с которой он соприкасался лишь опосредованно, Дворжак был поражен и очарован её самобытностью и разнообразием. Призванный на американскую землю в качестве пророка и создателя национальной композиторской школы в США, Дворжак неожиданно для всех обнаружил предпосылки к её созданию в народной негритянской музыке. В интервью, данном им «Нью-Йорк Геральд» в мае 1893 года, есть следующие слова: «В негритянских мелодиях Америки я обнаружил все, что требуется для создания значительной и прекрасной школы музыки. Они патетичны, нежны, страстны, меланхоличны, торжественны, религиозны, дерзки, радостны, веселы, и вообще могут быть в любом характере. Это музыка, подходящая любому случаю и способная выразить любе настроение».

Созданная в 1893 году знаменитая Девятая симфония «Из Нового света» — одна из кульминационных точек его наследия, подлинный шедевр мировой музыкальной классики. В этом произведении, как в капле воды, видны основные черты композиторского стиля. Симфония построена на материале, явно испытавшем влияние американского фольклора. Вся её ткань буквально пропитана неповторимыми интонациями негритянских и индейских мелодий и острыми, упругими ритмами, свойственными американскому музыкальному фольклору. При всей своей интонационной «необычности», ладовой свежести и опоре на народные истоки, симфония вписана в классические рамки. По форме она представляет собой четырхчастный цикл, с медленной частью на втором месте и жанровой — скерцо — на третьем.

Симфония открывается сумрачным медленным вступлением, придающим циклу черты эпичности. Следом начинается стремительное Allegro, построенное на контрасте действенно-активных (первая) и лирически-изящных (вторая и третья) тем. Вторая тема, мотивно и ритмически родственная американским мелодиям, немного напоминает чешские народные наигрыши — этому способствуют «волыночный» бас и натуральный минор. Подобный сплав европейского и внеевропейского можно обнаружить и в третьей теме, слегка походящей на «американизированную» польку. Прелестная простота и ясность тем отнюдь не упрощают содержание симфонии. Её развитие насыщено динамичностью и драматизмом.

Вторая часть — лирико-философкий центр симфонии. Навеянная образами «Песни о Гайавате», музыка части, тем не менее, выходит за рамки иллюстративного следования эпизодам поэмы Лонгфелло. В неторопливо разворачивающейся проникновенной, непередаваемо прекрасной мелодии Дворжак выразил и эпические образы индейских легенд, и тоску по Чехии, разлуку с которой он остро переживал. Мелодия поручена английскому рожку, немного «гнусавый» тембр которого обладает особой трогательностью и теплотой. Середина части, звучащая более подвижно и встревоженно, построена на интонациях тоскливых зовов, в то время как сопровождающих голосах появляется зыбкое тремоло. Средний раздел — это авторский монолог, личностное высказывание.
Третья часть — подвижное скерцо, выполняющее двойную функцию в цикле. С одной стороны, интонационные связи с предыдущими частями и холодновато-тревожный характер музыки включают скерцо в единую линию драматического развития. С другой стороны, жанровая часть дает некоторую разрядку, выполняя функцию драматургического отступления перед финалом. Из всех частей симфонии скерцо, пожалуй, самая «обобщенно-европейская» часть по характеру звучания. Хотя она и содержит отголоски драматизма первой части и середины второй, все же смягчает эти образы за счет присутствия жанрового (то есть танцевального) начала.

Финал является кульминационной точкой цикла. Он открывается темой, образные истоки которой находятся в гуситских песнопениях. Её суровый, решительный и бескомпромиссный характер задает тон всей части. Дворжак ярко раскрывает свой талант симфониста: развитие финала идет «на одном дыхании», мотивные преобразования органично вплетаются в сквозное развитие, усиливая тем самым динамизм части. В финале происходит «стяжение» интонаций тем предыдущих частей, что подчеркивает его обобщающий характер. Финал является подлинным итогом цикла, резюмируя тематический материал симфонии и сплавляя его в органическом единстве — что переводит этот материал в «новое состояние». Теперь национальная принадлежность тем отходит на второй план, подчиняясь главной идее — идее объединения.