0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.
Консуэло, пойми, мне сорок два. Я пережил кучу аварий. Теперь я не в состоянии даже прыгать с парашютом. Два дня из трёх у меня болит печень, через день — морская болезнь. После гватемальского перелома у меня днём и ночью шумит в ухе.Чудовищные затруднения с деньгами. Бессонные ночи, истраченные на работу, и беспощадная тревога, из-за которой мне легче, кажется, гору сдвинуть, чем справиться с этой работой. Я так устал, так устал!И всё-таки я еду, хотя у меня столько причин остаться, хотя у меня наберётся добрый десяток статей для увольнения с военной службы, тем более что я уже побывал на войне, да ещё в каких переделках. Я еду. Это мой долг. Еду на войну. Для меня невыносимо оставаться в стороне, когда другие голодают; я знаю только один способ быть в ладу с собственной совестью: этот способ — не уклоняться от страдания. Я иду на войну не для того, чтобы погибнуть. Я иду за страданием, чтобы через страдание обрести связь с ближними.Из письма лётчика и писателя Антуана Де Сент-Экзюпери супруге Консуэло де Сент-Экзюпери.1943 год
Весь мир поставлен перед одной проблемой, одной-единственной. Вернуть людям духовную значительность. Духовное беспокойство... Это невыносимо. Невыносимо жить без поэзии, без красок, без любви. Это шире, чем проблема религиозной жизни, являющейся лишь одной из форм жизни духовной. А жизнь духа начинается там, где видимое бытие рождается из чего-то, что выше составляющих его элементов.Антуан де Сент-Экзюпери